Москва
Кольцо
Люся была потрясающая красавица. Перефразируя Ницше, можно сказать: если долго смотреть на ее красоту, начинает казаться, что эта красота отражается в тебе самом, заглядывающемся на нее.
Ваське, брату, с которым мы сочиняли этот диковинный сюжет
1. Похороны солнца
«Только не в свинью!»
Вскочил в холодном поту. Только лишь приснилось, уф! Рассмеялся. Тут же помрачнел. Вчерашний день, вчерашний вечер не уходили.
Бог говорит: «Нехорошо быть человеку одному».
1
Антон Куликов жил один.
Даша умерла десять лет назад. Эта смерть, как и большая часть смертей на земле, случилась неожиданно, не вовремя и некстати.
По характеру своему был Антон человеком мягким, колеблющимся, нерешительным. А тут совершенно потерялся, особенно в самые первые дни. Не знал, что же ему делать и как теперь быть. Всё в его жизни в один миг переменилось и смешалось. Внезапно и бесповоротно.
Аристотель в «Поэтике» писал: «Всего важнее быть искусным в метафорах. Только этого нельзя перенять от другого; это признак таланта, потому что слагать хорошие метафоры — значит подмечать сходство (в природе)», а в своей «Риторике» уточняет, что всякая метафора, основанная на аналогии, должна быть убедительной и в том случае, если ее перевернуть. Так, мы говорим, что старость — это зима жизни. Переверните метафору, сказав, что зима — это старость года, и она прозвучит столь же убедительно.
Сказка о доме
Купил себе я дивный дом:
Сирень-черемуха по саду,
Малина прямо под окном,
Резные птицы по фасаду.
Но непонятно было мне,
Зачем так странно усмехалась
И уступала мне в цене
Старуха, чокнутая малость.
Поднялся раненько, чуть свет,
Едва успел надеть рубашку...
Гляжу — а дома-то и нет,
Стоят ворота нараспашку.
Слово Платонова давно мерцало на горизонте нашего сознания. Но когда с 1986 года хлынул на читателя поток «неизвестной» прозы Платонова, он почувствовал бездну под собой.
Предисловие издателя
Этот — дневник — попал — мне — в — руки — случайно...
Ну и так далее. Что еще можно сказать, когда все уже сказано самой жизнью? «Сюжет закончен, не успев начаться», или как там у Шекспира? Или не у Шекспира? Или я вообще сам выдумал эту фразу? Со мной и такое бывает...
«Второй» литературный язык. Где рассказчик не просто «повествователь», где он «показывает характер»: «Ей-богу, уже надоело рассказывать! Да что вы думаете? Право, скучно: рассказывай, да и рассказывай, и отвязаться нельзя! Ну, извольте, я расскажу, только, ей-ей, в последний раз».
В русской прозе, классической прозе XIX века, этот язык дал знать о себе раньше, нежели «привычный литературный».
<...>
— Понятно... Слушай, Рыжая, а что, если он привозил к себе на Ближнюю дачу молодых телок и их ел? А эта Истомина ему их готовила. Приготавливала ему из них самые разнообразные блюда. Как тебе такая идея? Людоедство! И назовем наше кино не «Кинокладбище», а «Людоед». Про людоеда всем захочется посмотреть.
— «Людоед» хорошее название, — согласилась Регина. — Но деньгодатели хотят в названии, чтобы был Сталин. А «Людоед Сталин» уже плохое название.
Чтоб мне тебя понять —
на миг
Я позабуду свой язык,
Я повторю чужие сны
(Свои привычки мне тесны).
Нас губит зло привычных слов,
Но в старом знаке — смысл нов,
Когда почуешь свет иной
Страницы
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- следующая ›
- последняя »