Путём отступника: рецензия Сергея Казначеева на «Шапку Шпаковского» Андрея Волоса
Андрей Волос. Шапка Шпаковского. – М.: Издательство «Э», 2018. – 320 с. – 1000 экз.
Популярный современный прозаик Андрей Волос написал весьма любопытный роман. В основе его замысла находится история о преуспевающем и раскрученном литераторе Иннокентии Догавцеве, который творит под псевдонимом Семён Сухотруб. Он – автор многочисленных книг о супергерое Генералове, который совершает множество боевых подвигов, предотвращая преступления или же карая за них. Эти книги пользуются большой популярностью и приносят автору неплохой доход. Он – успешный поставщик современных бестселлеров и умело пользуется этим положением в писательском и издательском мире.
Собственно говоря, сюжет и интрига романа начинаются в тот самый момент, когда писатель неожиданно даже для себя самого принимает решение отказаться от сочинения очередной порции pulp-fiсtion (англ. «Бульварное чтиво». – Ред.), хотя от него ждут только продолжения этой дурной бесконечности новых и новых похождений и подвигов Генералова. В одной из историй он рассказывает о смерти своего героя-супермена.
И тут начинается самое интересное и главное. Возникает ситуация, что этот волевой и ответственный поступок вызывает самую отрицательную реакцию со стороны всего окружения писателя: его решением резко недовольны издатели, читатели, друзья, знакомые и женщины Догавцева, не желающие, чтобы он вышел из накатанной колеи.
Более того, не удовлетворён своим выбором и сам литератор, так как с этого самого момента и дела в жизни его разлаживаются, и сам он лишается былого психологического комфорта. Ему становится жить неуютно и тревожно, что он весьма эмоционально воспринимает.
Вообще говоря, принято считать так, что если художник избирает в качестве материала для изображения своё ремесло, то это – признак некоторой вторичности его произведения. Театр в театре, кино о кино, живопись, демонстрирующая художника, и т.п. Всё это так, хотя в классике можно обнаружить множество случаев продуктивности обращения к этой теме. Достаточно вспомнить хотя бы Булгакова с его «Мастером и Маргаритой».
На мой взгляд, этой опасности удалось избежать в данном случае и Андрею Волосу. Его персонаж Иннокентий Догавцев решает прекратить бесконечную череду своих подделок под литературу, а мы переживаем за его дальнейшую судьбу и втайне желаем, чтобы он перестал «истерить» и вернулся в прежнее своё положение. Тогда всем нам будет немного спокойнее: дескать, всё встанет на свои места и каждый займётся своим делом.
Но автор «Шапки Шпаковского» не доставляет такого удовольствия. Он ведёт своего героя тернистым путём отступника. К делу примешиваются полоумные друзья Иннокентия, в том числе и Шпаковский, который изобретает своего рода шлем (шапку, от того и название), который призван сохранить его мозг от внешних влияний. Активно участвуют деятели издательско-редакционной сферы, киношники. Подключаются мафиозные круги, полиция и психиатры «в штатском». Ряд эпизодов книги происходит в психушке.
Но это всё не так интересно, как литераторская линия повествования. Одним из наиболее ярких и выразительных моментов является встреча Иннокентия с читателями. Один из них, вероятнее всего, сам графоман и психически нездоровый человек, допытывается, как именно происходит творческий процесс создания нового произведения.
Герой Волоса вспоминает обстоятельства его захудалого, убогого быта на задворках Москвы, но вместо этого развёртывает фантасмагорическую, высосанную из пальца историю о том, что замысел у него зарождается где-то в суровых землях Шотландии, где, как известно, полно мужиков в клетчатых штанах. Потом идея обкатывается и обрастает плотью под небом Калифорнии. А окончательную форму обретает под югом Ниццы и Лазурного Берега… Слушатель сглатывает густую слюну и завидует чёрной завистью быту современных сочинителей.
А что остаётся нам? Как говаривал в своё время товарищ Сталин, «завидовать». В том числе и тому, что писателю удалось выйти и вывести своих читателей из накатанной колеи.
