Домовой. Рождественская сказка
«А так ли нам нужны страдания, которые мы сами себе придумываем? Так ли нужны эти нормы, которые помогают нам не улетать и не сходить с ума, но так ограничивают?» – вопросы, которые задают себе зрители питерского театра-студии «Возвращение», посмотрев спектакль режиссера Андрея Бена по пьесе Фарида Нагима «Домовой». Черепахи стремятся к океану и, принимая шум московской автострады за шум волн, попадают под грузовик... Метафора, созданная автором, – и вечная, и абсолютно сегодняшняя. Все тексты Нагима всегда неожиданны и парадоксальны. Нарушитель спокойствия, разрушитель привычного, уничтожающий границы, шокирующий чувственностью, заглядывающий в бездны, куда далеко не каждый автор отважится, Нагим и в этот раз верен себе».
Елена Исаева
ДОМОВОЙ
Рождественская сказка
Посвящается всем Salao,
то есть самым что ни на есть невезучим.
Теплое, абсолютно белое пространство, вот такое
Косо вплывают, зависают в легком парении структуры снежинок, такие, как если бы их создал чертежник, но забыл облечь в ледяное оперение. Прорисовываются геометрические схемы деревьев, возникают прозрачно-черные конструкции домов, оживают карандашные люди, машины – и во всем непогрешимый космический расчет и гармония.
1.
Москва. Ночь. Некогда праздничный стол: в фужерах с недопитым шампанским плавает разноцветное конфетти, шуршащая фольга в салате, спирали гирлянд через весь стол, через торт с отрезанным от 20… годом , стержни сгоревших бенгальских огней, использованные трубочки хлопушек…
В квартире та еще тайна – тайна на излете новогоднего праздника. Светятся фонарики гирлянд. По стенам и потолку золотыми рыбками струятся блики елочных игрушек. За окнами хлопки, треск и вспышки салюта. Саша в прихожей мучается с ботинком. Пошатываясь, выходит Лана и натыкается на Сашу, он падает, оба смеются.
С а ш а. Так, вы мне сегодня обуться дадите?!
Л а н а. Ой, простите, я вас, кажется, задела?
Грохот.
С а ш а. Ничего себе, задела!
Падает большая вешалка и тубус.
Парадокс, нога не влезает!
Л а н а. Да просто у тебя ноги от пьянства уже распухли, дедушка Мороз.
С а ш а. Я бы вас попросил!
Л а н а. А давай шампанского на посошок?
С а ш а. Так, подождите, я должен сделать тест на трезвость на одной ноге! Вот. (Встает, хочет присесть на одной ноге и падает). Наливай!
Лана приносит бутылку. Саша жмурится и открывает. Хлопает пробка – пенно и шумно. Лана убегает и возвращается с тремя фужерами.
С а ш а. А третий кому?
Л а н а. Ну ты же переливаешь, пузырьки чтоб вышли.
С а ш а. Ага. Шампанское люблю, а пузырьки нет. Я когда-нибудь изобрету серебряную вертушечку – вытрясалку пузырьков из шампанского.
Саша наполняет фужеры. Потом разливает и в третий.
Л а н а. А этот кому?
С а ш а. Дедушке Морозу.
Пьют.
С а ш а. Ну, я пошел.
Л а н а. А хочешь, я ежика изображу! (Кривит мордочку). Не смешно?
С а ш а. Смешно.
Л а н а. Вот и год прошел.
С а ш а. Да, так и жизнь пройдет… так что, я пошел.
Л а н а. Может… покурим на балконе напоследок?
С а ш а. Нет, Лана, я высоты боюсь с детства. Серьезно.
Л а н а. Саша, а ты кто по гороскопу?
С а ш а. Погоди, а кто третий фужер выпил?
Л а н а. Там же было!
С а ш а. Было, но я не пил!
Л а н а. И я. Давай еще выпьем на посошок, и все нормализуется.
С а ш а. Давай, и третий наливай фужер, мы его отдельно поставим и будем за ним следить.
